Валерий Мельников, фотокорреспондент РИА Новости
Официальные власти Сирии называют их бандитами и террористами. Простые сирийцы их либо боятся, либо поддерживают. Когда я собирался ехать в Хомс и найти повстанцев, меня предупредили: "FSA ненавидит русских, и тебя, скорее всего, убьют".
Я брел по пустым улицам Хомса и неожиданно наткнулся на блокпост, на котором никого не было. Тут же, на соседней улице, полоснула автоматная очередь. Оттуда выбежал пожилой сириец и, замахав руками, сказал, что дальше идти опасно - стреляют. Он поинтересовался, кто я такой и откуда.
Узнав, что я турист из России, он предложил проводить меня к своему другу, который говорит по-русски. Через две минуты я уже сидел в компании четверых местных арабов, самый пожилой из которых действительно прекрасно говорил по-русски. Мне принесли сок, кофе и сигареты - прекрасное начало для знакомства. Спросили, как я смог проехать в Хомс и зачем.
Старый араб подробно расспросил меня, у какого метро я живу в Москве и где это находится, из чего я сделал вывод, что Москву он знает. Он рассказал, что учился в МГУ и после очередной серии вопросов спросил, хочу ли я попасть на другую сторону баррикад и увидеть другую Сирию?
Я, разумеется, согласился, и через несколько минут за мной приехал пикап. Так я оказался у повстанцев из FSA - Free Syrian Army.
Больница
После непродолжительной поездки мы пересели в другой автомобиль с двумя вооруженными бойцами, которые говорили только по-арабски.
Они привезли меня в квартал Хомса аль Халидия, который был полностью разрушен и напоминал наш Грозный начала 2000 годов. Аль Халидия полностью контролировался повстанцами Свободной армии. Перекрестки дорог охраняли молодые сирийцы с оружием. Людей на улицах было мало. Постоянно были слышны одиночные выстрелы. Периодически попадались небольшие грузовики с обычными сирийцами и домашней утварью - это были беженцы, которые покидали свои разрушенные дома.
Наш автомобиль остановился недалеко от здания больницы. От нее нас отделяла небольшая улица, которую простреливали снайперы. Сопровождавшие меня бойцы жестом пояснили - перебегаем по очереди и очень быстро. Бросив впереди себя пустую бутылку и убедившись, что можно двигаться, первым побежал боец, потом я, следом еще один боец.
Больница сильно пострадала от обстрела - здание обгорело, окон не было. Над входом висел обгоревший портрет Хафеза Асада, отца нынешнего президента. Боец показал какой-то жест и что-то произнес по-арабски в адрес Башара. Судя по всему, ничего хорошего ему не пожелали.
Через разрушенные палаты с искореженными койками мы прошли во внутренний двор. Там сидели еще несколько повстанцев. Они дали нам два противогаза. Боец помог мне надеть противогаз и потуже затянул на нем ремни. Через пару минут я понял, зачем. Мы зашли в морг. Даже в противогазе было понятно, что здесь давно нет электричества. Мне показали несколько тел убитых, кто это был, я так и не понял.
Выйдя на улицу, мы зашли в другую часть здания и поднялись на несколько этажей. В одной из комнат у пробитой снарядом стены сидел боец с пулеметом, рядом на кровати лежал гранатомет и ленты с патронами. Жестами он объяснил, что отсюда они ведут оборону здания, и разрешил сделать несколько фотографий. Я посмотрел сквозь пробоины в стене - вокруг не было ни одного уцелевшего дома.
Покинув больницу, мы двинулись дальше. Петляя по улицам, наш автомобиль выехал на небольшую площадь. Одна из примыкающих узких улиц была завешана одеялами - это защита от снайперов. На площади собрались несколько сирийцев - бойцов Свободной армии, они были дружелюбны и с удовольствием позировали, размахивая сирийским флагом.
Ко мне подошел молодой парень, весь обвешанный подсумками для магазинов с патронами. Он поприветствовал по-арабски и представился капитаном FSA. Жестом пригласил пройти по одной из улиц. Я замер от удивления - у забора стоял самодельный бронированный автомобиль, похожий на огромный утюг! Пока я его фотографировал, капитан достал спутниковый телефон и кому-то позвонил. Затем, протягивая мне трубку, сказал, что это телеканал Аль-Джазира, и предложил поговорить.
Я отказался.
Обед
У входа в дом было много обуви. Вместе с несколькими бойцами, разувшись, мы прошли внутрь. Это одно из мест, где живут повстанцы. Есть электричество и вода, работал телевизор. В комнате сидели несколько человек, они обрадовались, узнав, что я журналист из России, но попросили их не фотографировать.
Один из бойцов немного говорил по-английски. Он указал на своего друга, лежащего с перебинтованной ногой в дальнем углу комнаты, и сообщил, что тот недавно приехал из Дагестана. Я рассказал, что сам родом с Кавказа, и спросил его, где именно в Дагестане? Парень ответил, что был в Нальчике. Видимо, он сам толком не понял, где "путешествовал".
В соседней комнате уже был накрыт стол - много свежих лепешек, сыр и чай. После намаза все сели обедать. Молодой сириец показал в телефоне фотографии погибшего отца. Он объяснил, что если бы власти не убили отца, он никогда не взял бы в руки оружие. Другие бойцы тоже показывали мне фотографии погибших друзей и родственников. Они не собирались воевать.
В этом районе люди всегда жили мирно - мусульмане и христиане. На одной улице стояли рядом мечеть и христианский храм. После бомбежек оба здания сильно пострадали.
Повстанцы рассказали, что сначала были мирные протесты и митинги. Люди хотели перемен в жизни. Но после того, как в них начали стрелять и стали гибнуть люди, у них не осталось выхода.
После обеда бойцы попросили меня сделать групповое фото на память.
Госпиталь повcтанцев
Наш автомобиль остановился у небольшой автомастерской, расположенной на первом этаже жилого дома. Несколько человек ремонтировали изрешеченный пулями внедорожник. Мне предложили спуститься в подвал.
В хорошо освещенном помещении располагался в буквальном смысле подпольный госпиталь.
К нам подошел сириец в деловом костюме. Это был врач. Он знал английский язык. В госпитале было несколько раненых, один из них - тяжело.
Мне разрешили фотографировать, предварительно закрыв их лица руками. Врач рассказал немного о госпитале и о том, что им не хватает медикаментов и оборудования, но пока они держатся за счет того, что осталось от разбитой больницы.
Узнав, что я из России, добавил, что в Сирии очень любят русских. Но не могут понять, почему Путин и Россия поддерживают Башара Асада и его правительство. Почему в России не обращают внимания на то, что на самом деле происходит в Сирии, на то, что гибнут люди.
Он спросил, на чьей стороне лично я? Я ответил, что журналист не должен принимать чью-либо сторону, иначе он перестанет быть журналистом.
После недолгой паузы врач сказал, что с пониманием и уважением относится к моей позиции, и попросил показать и рассказать в России все, что я увидел в Хомсе.
Мы вышли на улицу. Там уже собрались люди из соседних домов. И все задавали одни и те же вопросы про Путина, Асада и Россию, которая про них забыла.
